Сергею Есенину

Вы ушли,
         как говорится,
                        в мир иной. 
Пустота...
           Летите,
                   в звезды врезываясь. 
Ни тебе аванса,
                ни пивной. 
Трезвость. 
Нет, Есенин,
             это
                 не насмешка,- 
в горле
        горе комом,
                    не смешок. 
Вижу -
       взрезанной рукой помешкав, 
собственных
            костей
                   качаете мешок. 
- Прекратите!
              Бросьте!
                       Вы в своем уме ли? 
Дать,
      чтоб щеки
                заливал
                        смертельный мел?! 
Вы ж
     такое
           загибать умели, 
что другой
           на свете
                    не умел.
Почему?
        Зачем?
               Недоуменье смяло. 
Критики бормочут:
                  - Этому вина
то
   да сё,
          а главное,
                     что смычки мало, 
в результате
             много пива и вина.- 
Дескать,
         заменить бы вам
                         богему
                                классом, 
класс влиял на вас,
                    и было б не до драк. 
Ну, а класс-то
               жажду
                     заливает квасом? 
Класс - он тоже
                выпить не дурак. 
Дескать,
         к вам приставить бы
                             кого из напостов -
стали б
        содержанием
                    премного одарённей: 
Вы бы
      в день
             писали
                    строк по сто, 
утомительно
            и длинно,
                      как Доронин. 
А по-моему,
            осуществись
                        такая бредь, 
на себя бы
           раньше наложили руки.
Лучше уж
         от водки умереть, 
чем от скуки! 
Не откроют
           нам
               причин потери 
ни петля,
          ни ножик перочинный. 
Может,
       окажись
               чернила в "Англетере", 
вены
     резать
            не было б причины. 
Подражатели обрадовались:
                          бис! 
Над собою
          чуть не взвод
                        расправу учинил. 
Почему же
          увеличивать
                      число самоубийств? 
Лучше
      увеличь
              изготовление чернил! 
Навсегда
         теперь
                язык
                     в зубах затворится.
Тяжело
       и неуместно
                   разводить мистерии. 
У народа,
          у языкотворца, 
умер
     звонкий
             забулдыга подмастерье. 
И несут
        стихов заупокойный лом, 
с прошлых
          с похорон
                    не переделавши почти.
В холм
       тупые рифмы
                   загонять колом - 
разве так
          поэта
                надо бы почтить?
Вам
    и памятник еще не слит,- 
где он,
        бронзы звон
                    или гранита грань? - 
а к решеткам памяти
                    уже
                        понанесли 
посвящений
           и воспоминаний дрянь.
Ваше имя
         в платочки рассоплено, 
ваше слово
           слюнявит Собинов 
и выводит
          под березкой дохлой - 
"Ни слова,
           о дру-уг мой,
                         ни вздо-о-о-о-ха".
Эх,
    поговорить бы иначе 
с этим самым
             с Леонидом Лоэнгринычем! 
Встать бы здесь
                гремящим скандалистом:
- Не позволю
             мямлить стих
                          и мять! - 
Оглушить бы
            их
               трехпалым свистом 
в бабушку
          и в бога душу мать!
Чтобы разнеслась
                 бездарнейшая погань, 
раздувая
         темь
              пиджачных парусов, 
чтобы
      врассыпную
                 разбежался Коган, 
встреченных
            увеча
                  пиками усов. 
Дрянь
      пока что
               мало поредела.
Дела много -
             только поспевать. 
Надо
     жизнь
           сначала переделать, 
переделав -
            можно воспевать. 
Это время -
            трудновато для пера, 
но скажите
           вы,
               калеки и калекши, 
где,
     когда,
            какой великий выбирал 
путь,
      чтобы протоптанней
                         и легше? 
Слово -
        полководец
                   человечьей силы.
Марш!
      Чтоб время
                 сзади
                       ядрами рвалось.
К старым дням
              чтоб ветром 
                          относило
только
       путаницу волос. 
Для веселия
            планета наша
                         мало оборудована.
Надо
     вырвать
             радость
                     у грядущих дней.
В этой жизни
             помереть
                      не трудно.
Сделать жизнь
              значительно трудней.

Примечание

Сергею Есенину. Впервые - газ. "Заря Востока", Гиф-лис, 1926, 16 апреля. Одновременно вышло отдельным изданием в изд-ве "Заккнига" (Тифлис), куда рукопись была сдана 25 марта 1926 года.

Об истории создания стихотворения Маяковский подробно рассказал в статье "Как делать стихи?" (1926):

"Наиболее действенным из последних моих стихов я считаю - "Сергею Есенину".

Для него не пришлось искать ни журнала, ни издателя,- его переписывали до печати, его тайком вытащили из набора и напечатали в провинциальной газете, чтения его требует сама аудитория, во время чтения слышны летающие мухи, после чтения люди жмут лапы, в кулуарах бесятся и восхваляют, в день выхода появилась рецензия, состоящая одновременно из ругани и комплиментов..."

"Конец Есенина огорчил, огорчил обыкновенно, по-человечески,- продолжал поэт в той же статье.- Но сразу этот конец показался совершенно естественным и логичным... утром газеты принесли предсмертные строки:

 В этой жизни умирать не ново,
 Но и жить, конечно, не новей.

После этих строк смерть Есенина стала литературным фактом.

Сразу стало ясно, скольких колеблющихся этот сильный стих, именно - стих, подведет под петлю и револьвер...

Так поэтам СССР был дан социальный заказ написать стихи об Есенине".

Вы ушли, как говорится, в мир иной.- В Собрании сочинений Маяковского (1955-1959) дано иное чтение этой строки: "Вы ушли, как говорится, в мир в иной". Основанием для такого исправления послужил, очевидно, текст автографа. В статье "Как делать стихи?" Маяковский рассказал о рождении этой строки, но ни в одном из приведенных им вариантов словосочетания "в мир в иной" не привел. "Окончательная редакция" строки, о которой говорится в статье, вошла и во все прижизненные публикации стихотворения.

...к вам приставить бы кого из напостов...- то есть критиков, сотрудничавших в журнале "На посту", выходившем в Москве в 1923-1925 гг. под редакцией Б. Волина, Г. Лелевича, С. Родова. Журнал сыграл отрицательную роль в развитии советской литературы. Так называемое "напостовское" руководство РАППа в лице С. Родова, Г. Лелевича, И. Вардина и др., объявив себя проводниками и выразителями партийной линии в литературе (и даже - "Политбюро пролетарской литературы"), на самом деле искажало и вульгаризировало эту линию. Борьбу за пролетарскую литературу и против буржуазных влияний в литературе "напостовцы" вели с сектантских позиций. В писателях-попутчиках они видели врагов советской литературы, подвергая их заушательской критике ("напостовская дубинка"). С подозрительностью, более того - враждебно относились они даже к некоторым литературным группам РАППа. Журнал "На посту" они сделали фактически органом своей маленькой группы, а не органом, выражающим интересы всей ассоциации пролетарских писателей. Решать литературные вопросы "напостовцы" стремились "автономно", независимо от партии, считая свою линию единственно "правоверной" и партийной. Журнал "На посту", в частности, выступал против Горького и Маяковского. После опубликования резолюции ЦК РКП(б) от 18 июня 1925 года "О политике партии в области художественной литературы" журнал был закрыт.

...утомительно и длинно, как Доронин.- Доронин Иван Иванович (р. 1900 г.) - советский поэт, напечатавший в 1926 году поэму "Тракторный пахарь".

В статье "Как делать стихи?" Маяковский так объяснял смысл этого сравнения: "Почему как Доронин, а не как расстояние до Луны, например?.. "Железный пахарь"... длиннее дороги до луны... 4000 строк Доронина поражают однообразием 16 тысяч раз виденного словесного и рифменного пейзажа..."

...несут стихов заупокойный лом...- В статье "Как делать стихи?" Маяковский писал: "По-моему, 99% написанного об Есенине просто чушь или вредная чушь. Мелкие стихи есенинских друзей... Поэтически эти стихи не могут впечатлять. Эти стихи вызывают смех и раздражение".

...ваше слово слюнявит Собинов...- Современник Маяковского П. Лавут вспоминает, что поэт перед чтением стихотворения объяснял: "Вскоре после смерти Есенина в помещении Художественного театра состоялся вечер его памяти. На фоне тощей, надломившейся березки выступали с "прочувствованными" речами ораторы. Затем Собинов тоненьким голоском запел: "Ни слова, о друг мой, ни вздоха, мы будем с тобой молчаливы...", хотя молчалив был только один Есенин, а Собинов продолжал петь. Вся эта обстановка произвела на меня удручающее впечатление" (П. И. Лавут. Маяковский едет по Союзу. М., "Советская Россия", 1963, стр. 30).

...Леонидом Лоэнгриновичем...- Леонид Витальевич Собинов (1872-1934), знаменитый русский певец, считался лучшим исполнителем роли Лоэнгрина в одноименной опере Рихарда Вагнера.

...чтобы врассыпную разбежался Коган...- Коган, Петр Семенович (1872-1932) - критик, историк литературы. Маяковский часто полемизировал с ним. Коган, писал поэт, "по-моему, изучал марксизм не по Марксу, а постарался вывести его самостоятельно из изречения Луки - "блохи все не плохи, все черненькие и все прыгают", - считающий эту истину высшим научным объективизмом..." ("Как делать стихи?").

Коган стал собирательным именем для Маяковского.

В этой жизни помереть не трудно... - Перефразированные строки предсмертного стихотворения Есенина: "В этой жизни умирать не ново, // Но и жить, конечно, не новей".