Казалось бы ясно...

Поэт и газета - это сопоставление чаще и чаще выныривает из газетных статей.

"Чистые" литераторы орут - газета снижает стиль, газета повседневностью оттягивает от углубленных тем.

"Газетчик", с легкой руки Тальникова, начинает становиться в определении писательских размеров чуть не бранным словом.

В последних критических статьях (Гроссман-Рощин в журнале "На литературном посту", Тальников в "Красной нови", Горбов в "Красной ниве" и т. д.) это эстетское высокомерие начинает становиться угрожающим, тормозящим революционную литературу фактом.

Газетчики, отгрызайтесь!

Газетчик против углубленных тем. Ерунда! Да, мы требуем литературу, основанную на факте. Мелочность темы - это мелкота собранных фактов.

Можно написать основанный на случайном событии памфлет на Чемберлена. Давать углубленную литературу - это не значит заменить Чемберлена космосом. А это значит подобрать именно на этого Чемберлена большее число именно его касающихся фактов- типизировать, систематизировать, обрабатывать, но с единственным устремлением, если фельетон был щелчком,- углубленная литературная вещь пусть ляжет кулаком на чемберлений цилиндр.

Разница газетчика и писателя - это не целевая разница, а только разница словесной обработки.

Механическое внедрение в газету писателя со старыми литературными навыками (вчерашний лозунг Лефа) - этого уже недостаточно.

Всегдашний наш лозунг антилитературы и огазетчивания сегодня акцентируется по-новому. Мы за единственную борьбу активных агитаторов строительства коммуны против эстетов с проповедью аполитичности, против отображений задним числом и прочей архаической и мистической чуши.

Мы настолько сейчас изощрены в поэтической технике и в способах владения словом, что состязаться в этой области скучно и непродуктивно.

Было много противоречивых определений поэзии. Мы выдвигаем единственное правильное и новое, это - "поэзия - путь к социализму".

Сейчас этот путь идет между газетными полями.

Нелепо относиться к газете как к дурному обществу, принижающему поэтическую культуру. Технически газета - это 1 000 000 экз. и больше ничего.

Давай газете, пропускай через газету вещи любой литературной точенности. Злободневность вещи является результатом не наспех склеенных строк, а запасом поэтических оборотов и заготовок, делаемых поэтом загодя, но в тренировке на быстроту выполнения и отзыва по массе аналогичных фактов.

Газета не только не располагает писателя к халтуре, а, наоборот, искореняет его неряшливость и приучает его к ответственности.

Чистое поэтическое толстожурнальное произведение имеет только один критерий - "нравиться". Работа в газете вводит поэта в другие критерии - "правильно", "своевременно", "важно", "обще", "проверено" и т. д., и т. д.

Эти требования возбуждают поэтическую изобретательность. Например, в "Коме, правде" есть литературная страница. На ней часто появляются стихи. В разгар борьбы с хулиганством какой-то поэт писал в лирическом стихотворении о подстреленной им птице что-то вроде:

Горами прокатилось эхо, 
Убил я птицу. 
Для чего убил? 
А просто так, для смеха.

Разве убийство для смеха не есть лирическая апология хулиганства?

Я нарочно привожу пример наиболее близкой мне и правильно бьющей газеты, конечно, не могущей сделать такой ляпсус ни в одной публицистической заметке, привожу только как разницу подходов. Здесь вина Исключительно поэта. Поэт чувствует свою полную безответственность. Из меня, мол, оргвыводов делать не будут. Прочтут и забудут.

Сегодняшний лозунг поэта-это не простое вхождение в газету. Сегодня быть поэтом-газетчиком - значит подчинить всю свою литературную деятельность публицистическим, пропагандистским, активным задачам строящегося коммунизма.

Только с этой точки зрения надо понимать лозунг, выдвигаемый нами в противовес бывшим лефовским лозунгам,- "амнистия стихам и поэмам".

До сих пор литературные группировки боролись между собой по формальным отличиям. Стеклов - за ямбы, а Леф - за другие размерчики.

Сейчас мы против литературных борьбишек!

Мы, газетчики, часто сами виноваты в умалении нашей работы. Мы прибедняемся, завидуя вдохновенным, и почесываем им пятки рецензиями, библиографиями, отчетами и т. п.

Нам надо пересмотреть писателей без различия родов словесного оружия - по их социальной значимости. И не придется ли, пересмотрев, натравиться "черной" литературной кости на белую?

[1929]

Примечание

Казалось бы ясно... Впервые - журн. "Журналист", М., 1929 № 4, 15 февраля.

...с легкой руки Тальникова...- Тальников Давид Лазаревич (Шпитальников) - критик, выступавший с откровенно грубыми и клеветническими статьями, направленными против Маяковского ("Литературные заметки" - "Красная новь", М.-Л., 1928, № 8; "Клоп" - "Жизнь искусства", Л., 1929, № 11).

Гроссман-Рощин- см. прим. .

Горбов, Дмитрий Александрович - критик. Маяковский имеет в виду "Письма о литературе" Д. Горбова, опубликованные в "Красной ниве", М., 1928, №№ 42, 47, 51.

Чемберлен, Остин (1863-1937) - английский реакционный политический деятель.

Горами прокатилось эхо...- немного измененная цитата из стихотворения В. Цвелева "Бродяга".

....лозунг, выдвигаемый нами в противовес бывшим лефовским лозунгам...- Маяковский не разделял отрицания лефовцами старых классических форм искусства. Отсюда - разговор об "амнистии".

Стеклов (Нахамкис), Юрий Михайлович (1873-1941) - литератор, в то время редактор "Известий".