[Записная книжка "Нового Лефа"]

Я всегда думал, что Лубянский проезд, на котором "Новый Леф" и в котором я живу, назовут-таки в конце концов проездом Маяковского.

Пока что выходит не так.

На днях я получил письмо, приглашение какой-то художественной организации, с таким тоскливым адресом:

"Редакция журнала "Новый лес" В. В. Лубянскому".

Правильно,- проезд длиннее, чем писатель, да еще с короткими строчками.

Раз до сих пор не прославился, то в будущем не прославишься вовсе. Делать славу с каждым днем становится труднее.

Славу писателю делает "Вечерка".

И "Вечерка" обо мне - ни строчки.

Разговариваю с замредактором Ч.

- Да,- говорит,- слыхал-слыхал, очень вас за границей здорово принимали, даже посольские говорили, большое художественное и политическое значение. Но хроники не дам. Не дам. Почему? Без достаточного уважения к нам относились. Вы - нас, мы - вас, мы - вас, вы - нас. Пора становиться настоящими журналистами.

Развесив удивленные уши, переспрашиваю восхищенно:

- Как это вы, товарищ, так прямо выразились, и повторить можете?

- Пожалуйста. Мы - вас, вы - нас, вы - нас, мы - вас. Учитесь быть журналистами.

До сих пор я думал только о качестве стихов, теперь, очевидно, придется подумать и о манерах.

Надо людей хвалить, а у меня и о Шенгели нелады тоже, от этого критические статьи получаются.

А Шенгели в люди выходит.

Называли-называли его в насмешку профессором, сам он от этого звания отворачивался с стыдливым смешком, да, очевидно, так все к этой шутке привыкли, что и действительно выбрали и стали величать его профессором.

Сам Шенгели немедленно трубит об этом собственными стихами, по собственному учебнику сделанными, в собственном студенческом журнале напечатанными.

Я читал этот стих громко, упиваясь.

Случайно присутствовавший студент рассказал:

- Да, Шенгели профессор первый год. Лекции начал недавно. Вбежал по лестнице, спросив у швейцара, где здесь лекториум? (Отдыхать, что ли?) Лекториума не нашлось, и Шенгели прошел прямо на лекцию. Сидят пять человек.

- Вы будете заниматься?

- Нет.

- А вы?

- Я не здешний.

- А вы?

- Як знакомым зашла.

- А вы?

- Я уже все это знаю.

И только пятая, "толсторожая Маня", как охарактеризовал ее студент, решила заниматься и стала изображать аудиторию.

- А зачем стихи "толсторожей Маньке"? - меланхолически резюмировал студент.

В результате обучения литературе такими профессорами литературная квалификация нестерпимо понижается.

Так - наши книжные магазины в числе астрономической литературы к солнечному затмению выставили на видном витринном месте "Луну с правой стороны" Малашкина.

Стихи тоже странные пишут. Товарищ Малахов передал через меня Асееву книгу стихов "Песни у перевоза". Когда я вижу книгу - нет Асеева, когда есть Асеев - нет книги. Пока что книга живет у меня. Жалко мне Асеева - краду у него веселые минуты, а в книге есть что почитать. Например:

Никогда, похоже, не забудешь

Черные ресницы впереди.,.

Впереди?

Это что ж, в отличие от ресниц сзади?

Или:

И всю ночь гудящие антенны,

Припадая, бились надо мной...

Заявите в "Радиосвязь"!

Вот ночной сторож в магазине "Спортснабжение" и тот нашел лучшее применение антеннам. Сторож этот сидит в аршинном стеклянном ящике, на Кузнецком, между первой и второй входными дверьми.

На ушах радиоуши. Сейчас два часа ночи.

Должно быть, часы Вестминстерского аббатства слушает. А может, шимми из Берлина.

[1927]

Примечание

[Записная книжка "Нового Лефа"] ("Я всегда думал..."). Впервые - журн. "Новый Леф", М., 1927, № 6, июнь.

...слыхал-слыхал, очень вас за границей здорово принимали...- В апреле - мае 1927 года Маяковский посетил Польшу, Чехословакию, Францию и Германию.

Шенгели.- См. прим. к стр. 237.

Малашкин, Сергей Иванович - писатель, автор повести "Луна с правой стороны".

Малахов, Сергей Арсеньевич - поэт и критик, Маяковский цитирует строки из его стихотворений "Если ты меня немного любишь..." и "Антенны".

...на Кузнецком...- Кузнецкий мост - улица в Москве.

Вестминстерское аббатство - собор св. Петра в Лондоне.

Шимми - танец.