Выступление на диспуте о постановке "Ревизора" в Гос. театре имени Вс. Мейерхольда

(Смех.) Товарищи, почему вы ржете? Подождите.

Я примитивную восторженность в подходе к произведениям искусства потерял и очень рад этому. У меня остается на произведения искусства один взгляд - человека, самого занимающегося этим делом, но в данном случае мне хочется откинуть эту не академичность, но некоторую хладнокровность, потому что мне хочется выступить определенно в защиту спектакля и в защиту Всеволода Эмильевича Мейерхольда как работника этого спектакля.

Я пришел на "Ревизора" предубежденным, я пришел "Ревизора" ругать, потому что и пресса ругала и знакомые ругали, а так как у меня особенных дел с "Ревизором" не было,- то проще было присоединиться к мнению прессы и знакомых. Поэтому для того, чтобы в домашнем быту не вселять некоторых раздоров, проще было присоединиться. Но, придя на этот спектакль и просидев два действия, я решительно переменил свою точку зрения, вернее, чужую точку зрения на этот спектакль. Остаются возражения,- личные моменты откидываем,- остаются возражения, высказанные в прессе, на сегодняшнем диспуте и высказанные в домашних спорах.

Первое возражение - возражение академического порядка. Я очень рад, что уважаемый ростовский профессор поставил на нем свое ученое клеймо. (Аплодисменты.) Это возражение - об "отсебятине". Этот человек рассматривает дело как протоколист: был номер исходящей фразы - не дай бог ее переиначить. У него имеется подлинник, и он по подлиннику смотрит и назубок его знает. Его дело - сличать соответствующий подлинник с тем, что делается на сцене. Когда все сделано правильно - это хорошо, он уходит удовлетворенно домой: по его словесности и его кафедре погрешностей нет, и он продолжает свою спокойную жизнь, уравновешенную профессорскую жизнь дальше.

Именно такое соответствие текста тому, что делается на сцене, для меня, как для лефовца, футуриста,- это не плюс, а колоссальнейший минус - это провал был бы спектакля.

Величайших произведений искусства очень у нас мало. "Ревизор", несомненно, относится по тексту и по авторскому заданию к величайшим произведениям, которые у нас есть. Но, к величайшему огорчению, величайшие произведения искусства со временем умирают, дохнут, разлагаются и не могут иметь того действия на аудиторию, не могут выпячивать так, как выпячивали бы при жизни. И величайшая заслуга человека, которому по тем или иным причинам приходится взбадривать покойников и ставить этот спектакль,- если он ставит так, чтобы усопший десять раз перевернулся в гробу от удовольствия или от недовольства. Я утверждаю, что Гоголь при всей своей гениальности в его первоначальном списке не дойдет до нашего слуха, потому что этот спектакль был бы для безграмотных <?>. Когда говорят: курьеры, курьеры, тридцать пять тысяч курьеров,- то я ни одной минуты над этим смеяться не буду и не гоголевский смех у меня получится, а профессора из Ростова-на-Дону. И для меня вся ценность в этом спектакле-в режиссерском ухищрении, авторской перемене,- стремлении тем или иным способом взбодрить спектакль и преподнести его в острейшей сатире, в той же режущей прямолинейности, в том содрогающем величии, в каком это сделал Гоголь.

Первый вопрос: убил ли Мейерхольд гоголевский смех? - задан по-другому: есть ли этот смех? Это не вопрос, а сравнение постановки с оригиналом. Получается другой вопрос: сравнение отступлений. Достаточно ли Мейерхольд переделал этого "Ревизора"? Тут уже начинается вопрос трезвого учета тех или иных мест. Есть места замечательно переделанные, то есть не переделанные, а замечательно введенные, как говорил Всеволод Эмильевич, по черновым спискам. Например, место о покойницах, всплывающих на Неве, когда Хлестаков начинает хвастать, что из-за него с собой кончают и покойницы выплывают. Но есть место плохое, где говорит, что семьсот рублей стоит перепелка. На меня это не действует, потому что перед этим арбуз стоит семьсот рублей. Ясно, что он был приведен Гоголем для контраста, а перепелка стоит все-таки дороже. Пятнадцать курьеров - это хуже, чем тридцать пять тысяч, как это звучало тридцать лет тому назад, но лучше, чем тридцать пять тысяч курьеров теперь. Оставить этих курьеров, как они были там,- нельзя. Так что все мои возражения против этого спектакля в первой линии, в "профессорской" линии сводятся к тому, что мало переделано, мало этот гоголевский текст изменен. Оставлены Бобчинский и Добчинский. Но разве Бобчинский и Добчинский - фигуры древнего прошлого, разве у нас сейчас нет таких парных Бобчинских и Добчинских? Разве Герасимов не ходит всегда с Кирилловым, разве Жаров с Уткиным не ходят обязательно парой? Это современные Бобчинские и Добчинские. И если бы он ввел Жарова и Уткина, я бы приветствовал еще больше. И не удивился бы, потому что не предугадал их по фамилии Гоголь, а предугадал по характеру. Вот почему они действуют и разговаривают как живые.

Второе - это вообще о постановке Гоголя: нужно ли ставить "Ревизора"? Наш ответ - лефовский ответ - конечно, отрицательный. "Ревизора" ставить не надо. Но кто виноват, что его ставят? Разве один Мейерхольд? А Маяковский не виноват, что аванс взял, а пьесу не написал? Я тоже виноват. А Анатолий Васильевич Луначарский не виноват, когда говорит: "Назад к Островскому"? Виноват. А когда говорят о новаторстве и осознается, как недостаток, невозможность ставить такие спектакли, когда все ушли? Может, то, что все ушли, и есть настоящий критерий того, что спектакль хорош? Мы чересчур мало оставляем места для новаторства. Я не говорю, что все спектакли должны быть новаторскими, я не говорю, что именно такие спектакли нужно ставить, чтобы все уходили. Но при плюсе режиссерского характера, при плюсе мастерства, уход в данном случае из зала характеризует не постановку, а уходящих. О чем нужно писать? Не о том, что такой-то ушел, а бедные такие-то, что ушли. (Аплодисменты.)

В. Маяковский на книжном базаре среди красноармейцев. 1929

По постановочной части. Есть много вещей, которые мне не нравятся, и есть много изумительных вещей. К изумительным вещам я, например, должен отнести обязательно сцену с лабарданом. Эта сцена, которая дополняет Гоголя на 5% и не может его не дополнить, потому что это слово выведено в действие. Есть очень слабое место - сцена дачи взяток. Никак ее не приемлю, потому что здесь должно быть нарастание, нарастание, что Хлестаков взял у одного сто, у другого двести, у третьего обеими лапами сгребает все, что есть. А тут выходят из разных дверей, и сцена путается. Но это вопрос новаторства, уравновешенности спектакля.

И когда мне говорят, что Мейерхольд сейчас дал не так, как нужно дать, мне хочется вернуться к биографии Мейерхольда и к его положению в сегодняшнем театральном мире. Я не отдам вам Мейерхольда на растерзание. Вы нам подсовываете "Евграфов, искателей приключений", "Любовь под вязами" вместо Мейерхольда. Надо трезво учитывать театральное наличие Советской республики. У нас мало талантливых людей и много гробокопателей. У нас любят ходить на чужие свадьбы при условии раздачи бесплатных бутербродов. Но с удовольствием будут и хоронить. И эти похороны и свадебные обряды нужно было бы давно сдать в архив и уступить место трезвому учету.

Третья тема возражений, о которых мне не хотелось бы совсем разговаривать, но о которых нужно разговаривать, потому что эти разговоры разъедают нашу театральную жизнь больше, чем десятки рецензий. Вот говорят: Зинаида Райх. Выдвинули ее на первое место. Почему? Жена. Нужно ставить вопрос не так, что потому-то выдвигают такую-то даму, что она его жена, а что он женился на ней, потому что она хорошая артистка. (Аплодисменты.) Тут для меня возражение сводится не к канцелярскому решению вопроса: муж и жена в одном учреждении служить не должны - и не к тому, что если жена играет, ее нужно снять, потому что хорошо играет, а к тому, что если бездарно играет, нужно на него подействовать, чтобы разошлись. Не улюлюкать по поводу несуществующего или хотя бы и существующего семейства - вот чего я от наших критиков обязательно требую. В частности, говоря о впечатлении от Райх в этой роли, я должен сказать, что это лучшая во всем ее репертуаре роль. Я видел "Бубуса" и очень негодовал в сторонку, но сейчас, раз у меня есть сравнение в хорошую сторону, я должен сказать: блестяще сделанная роль. А что свели главное к этому персонажу, а не к дочке городничего, то почему не базироваться на последних словах письма Хлестакова: "Не знаю, за-кем удариться, - за матушкой или за донкой", - и, конечно, для него, который приехал на пять минут и больше не вернется, не дочка должна была быть предметом вожделения, а матушка, и очень правильно, что матушка разрослась до таких гиперболических размеров.

Очень правильна сцена городничихи с военными, которые выползают из шкафов. Никакого мистицизма нет. Что это такое? Реализация метафоры, реализация маленького намека на плотоядную сущность этой дамы у Гоголя,- он реализован в блестящий театральный эффект. Единственное, что я могу возразить,- это то, что эти люди выступают как реальные персонажи дальше. Против этого я возражаю, но это опять-таки деталь, мелочь, которая не вредит общей конструктивности и общей системе спектакля.

Плакат художника Я. Черномордника на текст В. Маяковского. 1929

Еще по вопросу об этой пошлости. К сожалению, мой друг т. Шкловский решил упомянуть об уходящих: вот с первого действия те-то ушли, со второго - те-то. У нас в Советской республике бумагу нельзя отводить под такие сплетни. Не имеем мы права это помещать. Я не люблю, когда выходят с моего чтения стихов,- это бывает редко, но выходят, бывает, - и тогда я беспощаден. И вот я раз одного товарища выругал, это как раз женщина была, а потом истерическое письмо получил: разве я бы когда-нибудь с вас ушла,- да я детей кормить ушла. Я не знаю, может быть, действительно, новогодние праздничные окорока не были закуплены, может быть, магазины закрываются в одиннадцать часов - не успел плюшек купить. Эти причины и наблюдения нельзя переводить на нашу бумагу, в особенности при малом количестве этой бумаги.

Товарищ Мейерхольд прошел длительный путь революционного и лефовского театра. Если бы Мейерхольд не ставил "Зорь", если бы Мейерхольд не ставил "Мистерии-буфф", не ставил "Рычи, Китай!", - не было бы режиссера на территории нашей, который взялся бы за современный, за революционный спектакль. И при первых колебаниях, при первой неудаче, проистекающей, может быть, из огромности задачи, собакам пошлости мы Мейерхольда не отдадим! (Аплодисменты.)

Примечание

Выступление на диспуте о постановке "Ревизора" в Гос. театре имени Вс. Мейерхольда. Впервые - журн. "Советский театр", N1., 1936, № 8 (см. А. Февральский, "Маяковский на театральных диспутах").

Диспут проходил 3 января 1927 г. в театре Мейерхольда.

...Хлестаков начинает хвастать, что из-за него с собой кончают и покойницы выплывают.- Вс. Мейерхольд в монолог пьяного Хлестакова ввел фразу Собачкина из фрагмента Н. В. Гоголя "Комната в доме Марьи Александровны".

А Маяковский не виноват, что аванс взял, а пьесу не написал?- Речь идет о пьесе "Комедия с убийством", которую Маяковский не сумел завершить для театра Мейерхольда.

"Евграф, искатель приключений" - пьеса А. М. Файко, постановка осуществлена во МХАТ II в сентябре 1926 года.

"Любовь под вязами" - пьеса американского писателя Юджина О' Нила (1888--1953). Постановка осуществлена на сцене Московского Камерного театра в ноябре 1926 года.

Райх, Зинаида Николаевна (1894-1939) - актриса, жена Вс. Мейерхольда.

"Бубус" - пьеса А. М. Файко "Учитель Бубус". Поставлена на сцене Театра им. Вс. Мейерхольда в январе 1925 года.

К сожалению, мой друг т. Шкловский решил упомянуть об уходящих...- Маяковский вспоминает статью В. Шкловского "Пятнадцать порций городничихи" ("Красная газета", вечерний выпуск, Л., 1926, 22 декабря).

"Зори".- См. примечания к выступлению на диспуте о постановке "Зорь" в Театре РСФСР Первом 22 ноября 1920 года.

"Рычи, Китай!" - пьеса С. М. Третьякова. Постановка осуществлена Федоровым В. Ф. и Мейерхольдом в январе 1926 года.