Письмо писателя Владимира Владимировича Маяковского писателю Алексею Максимовичу Горькому

 Алексей Максимович, 
                     как помню, 
                                между нами 
 что-то вышло 
              вроде драки 
                          или ссоры. 
 Я ушел, 
         блестя 
                потертыми штанами; 
 взяли Вас 
           международные рессоры. 
 Нынче - 
 иначе. 
 Сед височный блеск, 
                     и взоры озарённей. 
 Я не лезу 
           ни с моралью, 
                         ни в спасатели. 
 без иронии,
 как писатель 
              говорю с писателем. 
 Очень жалко мне, товарищ Горький, 
 что не видно 
              Вас 
                  на стройке наших дней. 
 Думаете - 
           с Капри, 
                    с горки 
 Вам видней? 
 Вы 
    и Луначарский - 
                    похвалы повальные, 
 добряки, 
          а пишущий 
                    бесстыж - 
 тычет 
       целый день 
                  свои 
                       похвальные 
 листы. 
 Что годится, 
 Чем гордиться? 
 Продают "Цемент" 
                  со всех лотков. 
 Вы 
    такую книгу, что ли, цените? 
 Нет нигде цемента, 
                    а Гладков 
 написал 
         благодарственный молебен о цементе. 
 Затыкаешь ноздри, 
                   нос наморщишь 
 и идешь 
         верстой болотца длинненького. 
 Кстати,
         говорят, 
                  что Вы открыли мощи 
 этого... 
          Калинникова. 
 Мало знать 
            чистописания ремёсла, 
 расписать закат 
                 или цветенье редьки. 
 Вот 
     когда 
           к ребру душа примерзла, 
 ты 
    ее попробуй отогреть-ка! 
 Жизнь стиха - 
 тоже тиха. 
 Что горенья? 
              Даже 
                   нет и тленья 
 в их стихе 
            холодном 
                     и лядащем. 
 Все 
     входящие 
              срифмуют впечатления 
 и печатают 
            в журнале 
                      в исходящем. 
 А рядом 
         молотобойцев 
                      анапестам 
 учит 
      профессор Шенгёли. 
 Тут 
     не поймете просто-напросто, 
 в гимназии вы, 
                 в шинке ли? 
 Алексей Максимович, 
                     у вас 
                           в Италии  
 Вы 
    когда-нибудь 
                 подобное 
                          видали? 
 Приспособленность 
                   и ласковость дворовой, 
 деятельность 
              блюдо-рубле- и тому подобных "лиз" 
 называют многие 
                 - "здоровый 
 реализм".- 
 И мы реалисты, 
                но не на подножном 
 корму, 
        не с мордой, упершейся вниз,- 
 мы в новом, 
             грядущем быту, 
                            помноженном 
 на электричество 
                  и коммунизм. 
 Одни мы, 
          как ни хвалите халтуры, 
 но, годы на спины грузя, 
 тащим 
       историю литературы - 
 лишь мы 
         и наши друзья. 
 Мы не ласкаем 
               ни глаза, 
                         ни слуха. 
 Мы - 
      это Леф, 
               без истерики - 
 мы 
    по чертежам 
                деловито 
                         и сухо 
 строим 
        завтрашний мир. 
 Друзья - 
          поэты рабочего класса. 
 Их знание 
           невелико, 
 но врезал 
           инстинкт 
                    в оркестр разногласыи 
 буквы 
       грядущих веков. 
 Горько 
        думать им 
                  о Горьком-эмигранте. 
 Оправдайтесь, 
               гряньте! 
 Я знаю - 
          Вас ценит 
                    и власть 
                             и партия, 
 Вам дали б всё - 
                  от любви 
                           до квартир. 
 Прозаики 
          сели 
               пред Вами 
                         на парте б: 
 - Учи! 
        Верти!-
 Или жить Вам, 
               как живет Шаляпин, 
 раздушенными аплодисментами оляпан? 
 Вернись 
         теперь 
                такой артист 
 назад 
       на русские рублики - 
 я первый крикну: 
                  - Обратно катись, 
 народный артист Республики! - 
 Алексей Максимыч, 
                   из-за ваших стекол 
 виден 
       Вам 
           еще 
               парящий сокол? 
 Или 
     с Вами 
            начали дружить 
 по саду 
         ползущие ужи? 
 Говорили 
          (объясненья ходкие!), 
 будто 
       Вы 
          не едете из-за чахотки. 
 И Вы 
      в Европе, 
                где каждый из граждан 
 смердит покоем, 
                 жратвой, 
                          валютцей! 
 Не чище ль 
            наш воздух, 
                        разреженный дважды 
 грозою 
        двух революций! 
 Бросить Республику 
                    с думами, 
                              с бунтами, 
 лысинку 
         южной зарей озарив,- 
 разве не лучше, 
                 как Феликс Эдмундович, 
 сердце 
        отдать 
               временам на разрыв. 
 Здесь 
       дела по горло, 
                      рукав по локти, 
 знамена неба 
              алы, 
 и соколы - 
            сталь в моторном клёкоте - 
 глядят, 
         чтоб не лезли орлы. 
 Делами, 
         кровью, 
                 строкою вот этою, 
 нигде 
       не бывшею в найме, - 
 я славлю 
          взвитое красной ракетою 
 Октябрьское, 
              руганное 
                       и пропетое, 
 пробитое пулями знамя!

Примечание

Письмо писателя Владимира Владимировича Маяковского писателю Алексею Максимовичу Горькому. Впервые - журн. "Новый Леф", М., 1927, № 1, январь.

18 октября 1926 года стихотворение впервые прочитано поэтом в Киеве.

Маяковский придавал большое значение этому произведению, рассматривая его как программное. Об этом свидетельствует и большая работа над словом-образом, отразившаяся в черновом автографе, и самый стиль этого стихотворения, отличающийся некоторой торжественностью, масштабностью ораторской интонации, и последующие высказывания поэта об этом произведении. Программность стихотворения заключалась в утверждении нового искусства в целом, как искусства социалистического реализма.

В "Письме..." нашли отражение реальные факты личных и творческих взаимоотношений Маяковского и Горького. Эти отношения в достаточной мере изучены в советском литературоведении, особенно в последние годы, благодаря публикации целого ряда архивных документов, ранее не доступных широкому читателю. Эти материалы позволяют более реально - то есть более сложно и драматически - представить отношения двух замечательных художников, внутренне между собой связанных, сняв с этих отношений "хрестоматийный глянец", с одной стороны, и с другой - освободив их от той суеты и мелкости, к которой порой они в нашем представлении сводились.

Алексей Максимович, как помню, между нами что-то вышло вроде драки или ссоры...- История личных и творческих взаимоотношений Маяковского и Горького, несмотря на сложный и порой драматический характер этих отношений, свидетельствует о глубокой внутренней связи двух писателей, явившихся родоначальниками литературы социалистического реализма.

Известно, что Горький первым заметил талант Маяковского и выделил поэта из окружающей его среды. Горький привлек Маяковского к работе в журнале "Летопись" и способствовал выходу в свет в издательстве "Парус" первого сборника стихотворений поэта "Простое как мычание". Горький активно поддерживал молодого поэта, вел борьбу за него - с его литературной средой и с ним самим. Футуристическое (а затем лефовское) окружение поэта, конкретные люди из окружения и Горького и Маяковского немало сделали для того, чтобы поссорить их и поддержать взаимное непонимание, которое могло быть следствием этой ссоры. (О взаимоотношениях М. Горького и В. Маяковского рассказывает в статье "Горький был для него ближе" М. Козьмин.)

В борьбе за новое, социалистическое искусство Горький и Маяковский были едины. "Главное - это их идейное и творческое единство, определяемое общим пониманием цели и задач литературы в строительстве новой социалистической жизни и в борьбе со старым буржуазным миропорядком" (М. Козьмин. Горький был для него ближе. Сб. "Маяковский и современность". М., 1977, стр. 56).

Трагическая гибель Маяковского потрясла Горького. Перечитывая в 1932 и 1934 годах книги поэта, вышедшие после его смерти, Горький отметил те места в них, которые свидетельствовали об оптимистическом строе поэзии Маяковского, как нельзя более противоречившем его трагическому концу.

В 1934 году Горький упрекал составителей "Словаря литературного языка" в том, что в нем отсутствует современная живая речь, что в нем, в частности, нет образцов поэтического языка Маяковского - человека "весьма чуткого к затейливой игре языка и "словотворца".

Очень жалко мне, товарищ, Горький, что не видно вас на стройке наших дней.- В этих строках Маяковского отразилась его искренняя и горячая заинтересованность в судьбе социалистической культуры, в которой Горький по праву занимал ведущую роль. Отвечая на обвинение критиков (И. Нусинова, В. Полонского, А. Воронского, А. Лежнева) в "непочтении к Максиму Горькому" и одновременно отмежевываясь от участников Лефа, таких, как О. Брик, Н. Чужак-Насимович и др., которые при оценке Горького не поднимались выше узкогрупповых придирок, Маяковский разъяснял: "Восемь лет мы сидим здесь, какое у нас литературное положение? Много у нас квалифицированных литературных сил, прозаиков много? Нет. Хотим мы видеть Горького в нашей литературе? Хотим. Имеем мы право упрекнуть его в том, что он от песни о соколе перешел к песне об уже? Можем ли мы восстанавливать призывное знамя своими собственными силами? Можем. Это есть тенденция, это есть... <основа> моего стихотворения о Горьком" (Выступление на диспуте "Леф или блеф?" 23 марта 1927 г.).

"Письмо..." не носит характер полемических реплик - это большой и ответственный разговор о роли советского писателя в непосредственном строительстве социалистического общества. Неся полемический запал, "Письмо..." вместе с тем является своеобразным шагом к примирению и продиктовано страстным желанием видеть пролетарского писателя "на стройке наших дней".

"Споря" с Горьким, Маяковский в то же время обращается к нему за помощью, он "искренне хотел чувствовать локоть Горького и обращался к нему как к человеку и писателю, способному возглавить литературное движение в стране". (А. Метченко. Маяковский. Очерк творчества. М., "Художественная литература", 1964, стр. 328).

В стихотворении, обращенном к Горькому, воспевается реальный подвиг во имя коммунистических идеалов, и финал его:

Делами,
        кровью,
                строкою вот этою, 
нигде
      не бывшею в найме,- 
я славлю
         взвитое красной ракетою 
Октябрьское,
             руганное
                      и пропетое, 
пробитое пулями знамя!-

имеет значение программного вывода для всей советской литературы. "Письмо писателя Владимира Владимировича Маяковского писателю Алексею Максимовичу Горькому" как бы завершает раздумья поэта о высокой ответственности писателя в общем ряду социалистической культуры, высказанные им в таких произведениях, как "Юбилейное", "Сергею Есенину", "Марксизм - оружие, огнестрельный метод...", "Четырехэтажная халтура", "Разговор с фининспектором о поэзии", "Послание пролетарским поэтам" и др.

Думаете - с Капри, с горки Вам видней?.. - В действительности, в это время (1926) Горький жил в Сорренто. Географическая "описка" Маяковского сознательна, она вызвана полемической направленностью стихотворения.

Продают "Цемент" со всех лотков. Вы такую книгу, что ли, цените? - Здесь выражено спорное мнение Маяковского, принявшего участие в большой литературной полемике в связи с выходом в свет романа Ф. В. Гладкова "Цемент" (1925). См. также статью Маяковского "Подождем обвинять поэтов" (1926).

...говорят, что Вы открыли мощи этого... Калинникова. - Калинников, Иосиф Федорович (1890-1934)-писатель, переводчик. После революции эмигрировал за границу.

М. Горький в письме от 24 апреля 1925 года рекомендовал редактору журнала "Красная новь" и председателю правления изд-ва "Круг" А. К. Воронскому повесть Иосифа Калинникова "Мощи", как "вполне заслуживающую внимания". (См. "М. Горький и советская печать", кн. 2, М., "Наука", 1965, стр. 18-19).

Роман "Мощи" был напечатан издательством "Круг" в 1923-1926 годах. Переосмыслив творчество И. Калинникова, Горький писал ему: "Если Вам еще нравятся "Мощи"-это плохой признак. Значит - Вы ничему не научились..." и указывал, что в романе "слишком крутой уклон в сторону "сексуальной психологии" принимает... облик "психопатологии" (Переписка А. М. Горького с И. А. Груздевым. М., "Наука", 1966, стр. 77).

А рядом молотобойцев анапестам учит профессор Шенгёли.- Шенгели, Георгий Аркадьевич (1894-1956) - поэт, переводчик, автор книг "Практическое стиховедение" (1926), "Как писать статьи, стихи и рассказы" (1926). Маяковский характеризовал эти книги как "беспринципные и вредные руководства" ("А что вы пишете?"). В 1927 году Шенгели выпустил злобный пасквиль о поэте - "Маяковский во весь рост".

Или жить Вам, как живет Шаляпин...- Федор Иванович Шаляпин (1873-1938) - великий русский артист. В первые годы революции неоднократно выступал перед рабочей и красноармейской аудиторией, в 1918 году получил звание народного артиста республики. В 1922 году эмигрировал за границу. Незадолго до смерти принял решение возвратиться на родину. Свое желание осуществить не успел.

...разве не лучше, как Феликс Эдмундович, сердце отдать временам на разрыв...- Дзержинский, Феликс Эдмундович (1877-1926) - выдающийся деятель Коммунистической партии и Советского государства; член партии с 1895 года; активный участник революционного движения. После Октябрьской социалистической революции - председатель ВЧК, позднее - нарком внутренних дел; с 1921 года также председатель Комиссии по улучшению жизни детей при ВЦИК, народный комиссар путей сообщения.

Умер после заседания Объединенного пленума ЦК и ЦКК ВКП(б), на котором выступил с пламенной речью, отстаивая генеральную линию партии против троцкистов.

По свидетельству современников, смерть Дзержинского глубоко потрясла Маяковского. Образ Дзержинского, пламенного революционера, бесстрашного рыцаря революции, нашел воплощение в ряде произведений поэта - в поэме "Хорошо!", стихотворении "Солдаты Дзержинского" и др.