Рабочим курска, добывшим первую руду, временный памятник работы Владимира Маяковского

 Было: 
       социализм - 
                   восторженное слово! 
 С флагом, 
           с песней 
                    становились слева, 
 и сама 
        на головы 
                  спускалась слава. 
 Сквозь огонь прошли, 
                      сквозь пушечные дула. 
 Вместо гор восторга - 
                       горе дола. 
 Стало: 
        коммунизм - 
                    обычнейшее дело. 
 Нынче 
       словом 
              не пофанфароните - 
 шею крючь 
           да спину гни. 
 На вершочном 
              незаметном фронте 
 завоевываются дни. 
 Я о тех, 
          кто не слыхал 
                        про греков 
                                   в драках, 
 кто 
     не читал 
              про Муциев Сцевол, 
 кто не знает, 
               чем замечательны Гракхи, 
 кто просто работает - 
                       грядущего вол.

Было

 Мы митинговали. 
                 Словопадов струи, 
 пузыри идеи - 
               мир сразить во сколько. 
 А на деле - 
             обломались 
                        ручки у кастрюли, 
 бреемся 
         стеклом-осколком. 
 А на деле - 
             у подметок дырки,- 
 без гвоздя 
            слюной 
                   клеить - впустую! 
 Дырку 
       не посадите в Бутырки, 
 а однако 
          дырки 
                протестуют. 
 "Кто был ничем, тот станет всем!" 
 Станет. 
         А на деле - 
 как феллахи - 
               неизвестно чем 
                         распахиваем земь. 
 Шторы 
       пиджаками 
                 на плечи надели. 
 Жабой 
       сжало грудь 
                   блокады иго. 
 Изнутри 
         разрух стоградусовыи жар. 
 Машиньё 
         сдыхало, 
                  рычажком подрыгав. 
 В склепах-фабриках 
                    железо 
                           жрала ржа. 
 Непроезженные 
               выли степи, 
 и Урал 
        орал 
             непроходимолесый. 
 Без железа 
            коммунизм 
                      не стерпим. 
 Где железо? 
             Рельсы где? 
                         Давайте рельсы! 
 Дым 
     не выдоит 
               трубищ фабричных вымя. 
 Отповедь 
          гудковая 
                   крута: 
 "Зря 
      чего 
           ворочать маховыми? 
 Где железо, 
             отвечайте! 
                        Где руда?" 
 Электризовало 
               массы волю. 
 Массы мозг 
            изобретательством мотало. 
 Тело масс 
           слоняло 
                   по горе, 
                            по полю 
 голодом 
         и жаждою металла. 
 Крик, 
       вгоняющий 
                 в дрожание 
                            и в ёжь, 
 уши 
     земляные 
              резал: 

 "Даешь 
 железо!" 
 Возникал 
          и глох призыв повторный - 
 только шепот 
              шел 
                  профессоров-служак; 
 де под Курском 
                стрелки 
                        лезут в стороны, 
 как Чужак. 
 Мне 
     фабрика слов 
                  в управленье дана. 
 Я 
   не геолог, 
 но я утверждаю, 
                 что до нас
 было 
      под Курском 
                  голо. 
 Обыкновеннейшие 
                 почва и подпочва. 
 Шар земной, 
             а в нем - 
                       вода 
                    и всяческий пустяк. 
 Только лавы 
             изредка 
                     сверлили ночь его. 
 Времена спустя 
 на восстанье наше, 
                    на желанье, 
                                на призыв 
 двинулись 
           земли низы. 
 От времен, 
            когда 
                  лавины 
                         рыже разжижёли - 
 затухавших газов перегар,- 
 от времен, 
            когда 
                  вода 
                       входила еле 
 в первые 
          базальтовые берега,- 
 от времен, 
            когда 
                  прабабки носорожьи, 
 ящерьи прапрадеды 
                   и крокодильи, 
 ни на что воображаемое не похожие, 
 льдами-броненосцами катили,- 
 от времен, 
            которые 
                    слоили папоротник, 
 углем 
       каменным 
                застыв, 
 о которых 
           рапорта 
                   не дал 
                          и первый таборник,- 
 залегли 
         железные пласты. 
 Будущих времен 
                машинный гул 
 в каменном 
            мешке 
                  лежит - 
                          и ни гу-гу. 
 Даешь! 
        До мешков, 
                   до запрятанных в сонные, 
 до сердца 
           земного 
                   лозунг долез. 
 Даешь! 
        Грозою воль потрясенные, 
 трещат 
        казематы 
                 над жилой желез. 
 Свернув 
         горы навалившийся груз, 
 ступни пустынь, 
                 наступивших на жилы, 
 железо 
        бежало 
               в извилины русл, 
 железо 
        текло 
              в океанские илы. 
 Бороло 
        каких-то течений сливания, 
 какие-то горы брало в разбеге, 
 под Крымом 
            ползло, 
                    разогнав с Пенсильвании, 
 на Мурман 
           взбиралось, 
                       сорвавшись с Норвегии. 
 Бежало от немцев, 
                   боялось французов, 
 глаза 
       косивших 
                на лакомый кус, 
 пока доплелось, 
                 задыхаясь от груза, 
 запряталось 
             в сердце России 
                             под Курск. 
 Голоса 
        подземные 
                  выкачивала ветра помпа. 
 Слушай, человек, 
                  рулетка, 
                           компас: 
 не для мопсов-гаубиц - 
                        для мира 
 разыщи, 
         узнай, 
                найди и вырой! 
 Отойди 
        еще 
            на пяди малые,- 
 отойди 
        и голову нагни. 
 Глаз искателей 
                тянуло аномалией, 
 стрелки компасов 
                  крутил магнит. 

Есть.

 Вы, 
     оравшие: 
              "В лоск залускали, 
 рассорил 
          Россию 
                 подсолнух!" - 
 посмотрите 
            в работе мускулы 
 полуголых, 
            голодных, 
                      сонных. 
 В пустырях 
            ветров и снега бред, 
 под ногою 
           грязь и лужи вместе, 
 непроходимые, 
               как Альфред 
 из "Известий". 
 Прославлял 
            романтик 
                     Дон-Кихота,- 
 с ветром воевал 
                 и с духами иными. 
 Просто 
        мельников хвалить 
                          кому охота - 
 с настоящей борются, 
                      не с ветряными. 
 Слушайте, 
           пролетарские дочки: 
 пришедший 
           в землю врыться, 
 в чертежах 
            размечавший точки, 
 он - 
      сегодняшний рыцарь! 
 Он так же мечтает, 
                    он так же любит. 
 Руда 
      залегла, томясь. 
 Красавцем 
           в кудрявом 
                      дымном клубе - 
 за ней 
        сквозь камень масс! 
 Стальной бурав 
                о землю ломался. 
 Сиди, 
       оттачивай, 
                  правь - 
 и снова 
         земли атакуется масса, 
 и снова 
         иззубрен бурав. 
 И снова - 
           ухнем! 
 И снова - 
           ура! - 
 в расселинах каменных масс. 
 Стальной 
          сменял 
                 алмазный бурав, 
 и снова 
         ломался алмаз. 
 И когда 
         казалось - 
                    правь надеждам тризну, 
 из-под Курска 
               прямо в нас 
 настоящею 
           земной любовью брызнул 
 будущего 
          приоткрытый глаз. 
 Пусть 
       разводят 
                скептики 
                         унынье сычье: 
 нынче, мол, не взять 
                      и далеко лежит. 
 Если б 
        коммунизму 
                   жить 
                        осталось 
                                 только нынче, 
 мы 
    вообще бы 
              перестали жить.

Будет.

 Лучше всяких "Лефов" 
                      насмерть ранив 
 русского 
          ленивый вкус, 
 музыкой 
         в мильон подъемных кранов 
 цокает, 
         защелкивает Курск. 
 И не тщась 
            взлететь 
                     на буровые вышки, 
 в иллюстрацию 
               зоологовых слов, 
 приготовишкам 
               соловьишки 
 демонстрируют 
               свое 
                    унылейшее ремесло. 
 Где бульвар 
             вздыхал 
                     весною томной, 
 не таких 
          любовей 
                  лития,- 
 огнегубые 
           вздыхают топкой домны, 
 рассыпаясь 
            звездами литья. 
 Речка, 
        где и уткам 
                    было узко, 
 где и по колено 
                 не было ногам бы, 
 шла 
     плотвою флотов 
                    речка Тускарь: 
 курс на Курск - 
                 эСэСэСэРский Гамбург. 		 
 Всякого Нью-Йорка ньюйоркистей, 
 раздинамливая 
               электрический раскат, 
 маяки 
       просверливающей зоркости 
 в девяти морях 
                слепят 
                       глаза эскадр. 
 И при каждой топке, 
                     каждом кране, 
 наступивши 
            молниям на хвост, 
 выверенные куряне 
 направляли 
            весь 
                 с цепей сорвавшийся хаос. 
 Четкие, как выстрел, 
 у машин 
         эльвисты. 
 В небесах, 
            где месяц, 
                       раб писателин, 
 искры труб 
            черпал совком, 
 с башенных волчков 
                    - куда тут Татлин! - 
 отдавал 
         сиренами 
                  приказ 
                         завком. 
 "Слушай! 
          д 2! 
               3 и! 
 Пятый ряд тяжелой индустрии! 
 7 ф! 
 Доки лодок 
            и шестая верфь!" 
 Заревет сирена 
                и замрет тонка, 
 и опять 
         засвистывает 
                      электричество и пар. 
 "Слушай! 
          19-й ангар!" 
 Развевают 
           слуховые окна 
                         крыши-норы. 
 Сразу 
       в сто 
             товарно-пассажирских линий 
 отправляются 
              с иголочки 
                         планёры, 
 рассияв 
         по солнцу 
                   алюминий. 
 Раззевают 
           главный вход 
                        заводы. 
 Лентами 
         авто и паровозы - 
                           в главный. 
 С верфей 
          с верстовых 
                      соскальзывают в воды 
 корабли 
         надводных 
                   и подводных плаваний. 
 И уже 
       по тундрам, 
                   обгоняя ветер резкий, 
 параллельными путями 
                      на пари 
 два локомотива - 
                  скорый 
                         и курьерский - 
 в свитрах, 
            в кепках 
                     запускают лопари. 
 В деревнях, 
             с аэропланов 
                          озирая тыщеполье, 
 стадом 
        в 1000 - 
                 не много и не мало - 
 пастушонок 
            лет семи, 
                      не более, 
 управляет 
           световым сигналом. 
 Что перо? - 
             гусиные обноски! - 
 только зря 
            бумагу рвут,- 
 сто статей 
            напишет 
                    обо мне 
                            Сосновский, 
 каждый день 
             меняя 
                   "Ундервуд". 
 Я считаю, 
           обходя 
                  бульварные аллеи, 
 скольких 
          наследили 
                    юбилеи? 
 Пушкин, 
         Достоевский, 
                      Гоголь, 
 Алексей Толстой 
                 в бороде у Льва. 
 Не завидую - 
              у нас 
                    бульваров много, 
 каждому 
         найдется 
                  бульвар. 
 Может, 
        будет 
              Лазарев 
                      у липы в лепете. 
 Обозначат 
           в бронзе 
                    чином чин. 
 Ну, а остальные? 
                  Как их слепите? 
 Тысяч тридцать 
                курских 
                        женщин и мужчин. 
 Вам 
     не скрестишь ручки, 
                         не напялишь тогу, 
 не поставишь 
              нянькам на затор... 
 Ну и слава богу! 
 Но зато - 
 на бороды дымов, 
                  на тело гулов 
 не покусится 
              никакой Меркулов. 
 Трем Андреевым, 
                 всему академическому скопу, 
 копошащемуся 
              у писателей в усах, 
 никогда 
         не вылепить 
                     ваш красный корпус, 
 заводские корпуса. 
 Вас 
     не будут звать: 
                     "Железо бросьте, 
 выверните 
           на спину 
                    глаза, 
 возвращайтесь 
               вспять 
                      к слоновой кости, 
 к мамонту, 
            к Островскому 
                          назад". 
 В ваш 
       столетний юбилей 
 не прольют 
            Сакулины 
                     речей елей. 
 Ты работал, 
             ты уснул 
                      и спи - 
 только город ты, 
                  а не Шекспир. 
 Собинов, 
          перезвените званьем Южина. 
 Лезьте 
        корпусом 
                 из монографий и садов. 
 Курскам 
         ваших мраморов 
                        не нужно. 
 Но зато - 
 на бегущий памятник 
                     курьерский 
                                рукотворный 
 не присядут 
             гадить 
                    вороны. 
 Вас 
     у опер 
            и у оперетт в антракте, 
 в юбилее 
          не расхвалит 
                       языкастый лектор, 
 Речь 
      об вас 
             разгромыхает трактор - 
 самый убедительный электролектор. 
 Гиз 
     не тиснет 
               монографии о вас. 
 Но зато - 
           растает дыма клуб, 
 и опять 
         фамилий ваших вязь 
 вписывают 
           миллионы труб. 
 Двери в славу - 
                 двери узкие, 
 но как бы ни были они узки, 
 навсегда войдете 
                  вы, 
                      кто в Курске 
 добывал 
         железные куски.

[1923]

Примечание

Впервые - журн. "Леф". М.-П., 1923, № 4.

Маяковский одним из первых в советской поэзии приступил к осмыслению и разработке темы труда, трудового героизма. В повседневном, будничном (освоение подземных богатств) поэт сумел увидеть зарождение коммунистического отношения к труду, того нового качества в сознании советского человека, которое станет нормой его поведения: "Было: социализм - восторженное слово!.. Стало: коммунизм - обычнейшее дело". Страна, измученная войной и голодом, еще только вставала на ноги, стараясь залечить кровоточащие раны, а Маяковский в каждом ее шаге, в каждом движении уже видел ее светлую, головокружительную перспективу.

Я о тех..., кто не читал про Муциев Сцевол, кто не знает, чем замечательны Гракхи... - Муций Сцевола. Гай - герой древнеримского предания. Братья Гракхи, Тиберий и Гай,- политические деятели Древнего Рима.

...как феллахи - неизвестно чем распахиваем земь.- Феллахи - оседлые крестьяне в странах Ближнего Востока.

...стрелки лезут в стороны, как Чужак.- Чужак (псевдоним Н. Ф. Насимовича. 1876-1937) - литературовед, журналист. В. И. Ленин в письме к А. М. Горькому дал такую оценку Чужаку. "А Чужак - дура петая, махровая, с претензиями" (Поли. собр. соч., т. 48, стр. 48).

Базальтовые берега.- Базальт - темная легкоплавкая горная порода, применяемая как строительный материал для мостовых и в других целях.

Пенсильвания - один из штатов в северо-восточной части США.

Глаз искателей тянуло аномалией, стрелки компасов крутил магнит.- Курская магнитная аномалия представляет собою самое сильное на земном шаре отклонение магнитных явлений от нормы, что объясняется наличием под Курском больших запасов железной руды.

...грязь и лужи вместе, непроходимые, как Альфред из "Известий".- Альфред-псевдоним литературного критика Капелюша Ф. Д. (1876-1945), выступившего 10 июня 1923 года в "Известиях ВЦИК" со статьей против журнала "Леф".

Четкие, как выстрел, у машин эльвисты.- Эльвистами называли членов Лиги "Время" ("ЛВ"), созданной в целях научной организации труда в СССР.

Татлин, Владимир Евграфович (1885-1953)-художник-конструктивист.

...его статей напишет обо мне Сосновский...- Сосновский, Лев Семенович (1886-1937) - журналист, исключен из партии на XV съезде ВКП(б) как активный сторонник троцкизма. Его взгляды так или иначе сказались в его выступлениях по вопросам литературы. Он автор ряда клеветнических статей о Маяковском и его творчестве.

Может, будет Лазарев у липы в лепете.- Крупный советский физик, академик Лазарев, Петр Петрович (1878-1942) в 1919- 1926 годах возглавлял работы по изучению и освоению Курской магнитной аномалии.

...на бороды дымов, на тело гулов не покусится никакой Меркулов. - Маяковский неточно дает фамилию советского скульптора Меркурова, Сергея Дмитриевича (1881 -1952).

Трем Андреевым, всему академическому скопу... никогда не вылепить ваш красный корпус, заводские корпуса. - Андреев, Николай Андреевич (1873-1932) - советский скульптор.

...возвращайтесь вспять к слоновой кости, к мамонту, к Островскому назад.- Маяковский иронизирует в адрес А. В. Луначарского, выдвинувшего лозунг "Назад к Островскому" и призывавшего учиться у великого драматурга "некоторым сторонам мастерства" в статье "Об А. Н. Островском и по поводу его", опубликованной 11 и 12 апреля 1923 года в "Известиях ВЦИК". Такой призыв казался Маяковскому поворотом назад.

...не прольют Сакулины речей елей. - Сакулин, Павел Никитич (1868-1930) - историк литературы, автор многочисленных работ о русских писателях, сторонник социологического метода в литературоведении.

Собинов, перезвените званьем Южина.- Собинов, Леонид Витальевич (1872-1934) получил звание народного артиста республики 27 марта 1923 года. Артист и драматург Южин (псевдоним Сумбатова Александра Ивановича, 1857-1927) этого же звания был удостоен 17 сентября 1922 года.

В. Раков